Из всех тайных языков важнейшим для нас является блатная феня. Но она, как оказалось, - лишь жалкий отзвук тайных языков, которые в старое время бродили по просторам России. В этом убеждает книга, вышедшая в издательстве "Флинта". Даже после беглого ее просмотра
можно прекращать сетования на то, что в русский язык диким стадом врывается тюремная лексика.
Владимир Иванович Даль очень любил русский язык. Он коллекционировал слова и с нежным восторгом складывал
их в словарь, как энтомолог собирает в коробочку редких бабочек. В марте 1819 года близ почтовой станции
Зимогорский Ям возница его саней огляделся вокруг и сказал: "Замолаживает". Это слово поразило выпускника Морского
кадетского корпуса. Он записал в книжку: "замолаживает - в Новгородской губернии значит: небо пасмурнеет, заволакивается тучами". И с этих пор погоня за самобытными словами стала смыслом его жизни. Он любовался каждым новым словом и не уставал удивляться причудливости русского ума, составляющего родной язык из чего ни попадя.
И каково же было его удивление, когда к нему обратился граф Л.А. Перовский из Особого секретного комитета при
Министерстве внутренних дел с просьбой составить словарь тайных языков. Есть, оказывается, в России области,
где отдельные слои населения говорят на языках, совершенно на русский не похожих. И это не воры и не шпионы. Это
офени - торговцы-разносчики, которых еще называют коробейниками. Происходили они в основном из Владимирской губернии. Правительство усмотрело в языке офеней сходство с языком раскольников, который они употребляли в переписке.
Даль с великой охотой взялся за это дело и за год с небольшим завершил работу над офенско-русским словарем. Еще через несколько месяцев был готов обратный русско-офенский словарь, в который добавили лексикон костромских и нижегородских шерстобитов.
Тут оказалось, что офенский язык ничуть на раскольничий не похож. Религиозная тематика в нем практически отсутствовала; лишь Бог именовался Стодом, церковь - оклюгой, а слова "Евангелие" не было вовсе. Все слова относились исключительно к быту, торговле и деньгам.
Возникает законный вопрос: зачем этим офеням понадобился собственный тайный язык? Причем такой, что вроде бы и русский - а ничего не разобрать. Сам Даль дает на этот вопрос однозначный ответ: "Офенский язык изобретен ходебщиками, разносчиками, чтобы свободнее изъясняться им при других о торговых делах, чтобы удобнее было обманывать простолюдинов. Примеры такого языка не редки".
Говоря так, Даль имел в виду жаргоны мазуриков (воров), барышников и конокрадов в России, аналогичные арго в Германии, Франции и других странах. Можно, например, орать через всю базарную площадь: "Переиордаем в жуглую местомку, здебось ласо пропулим шивару!" - и быть уверенным, что
кроме вашего напарника никто не поймет, что вы имеете в виду: "Переедем в другое место, здесь мало продадим товару".
Словари офенского языка не заинтересовали российское правительство. Но и сам Даль к ним несколько охладел, поскольку его целиком поглотил более важный труд, по сравнению с которым 5000 офенских слов - пустяки. Так офенский словарь и остался бы в рукописи, если бы не доктор филологических наук, заведующий кафедрой русского языка, почетный профессор Пензенского государственного университета Василий Бондалетов, который написал книгу "В.И. Даль и тайные языки в России". Впервые публикуются 4 рукописных словаря В.И. Даля. Это уже упоминавшиеся "Словарь офенского языка" и "Русско-офенский словарь", которые дополнены "Словарем тайных слов шерстобитов" и "Словарем петербургских мазуриков".
Эту книгу и словарем в чистом виде назвать нельзя. Это скорее научный труд о тайных языках, где "Словари" Даля не более чем справочный материал. Читать его более чем интересно. И самое шокирующее в нем - именно слова офенского языка. Они ни на что не похожи. Да, временами попадаются словечки, которые могли бы быть русскими, но что-то им мешает. Такие слова не могли родиться сами из русского языка, как пресловутое "замолаживает". Они могли быть только сочинены. Так и представляется деревенская изба, где сидит этакая редколлегия и придумывает слова почуднее.
- Вот "вершалы"... Это что будет? "Очки"? Хорошо, так и запишем. А вот словечко "плёхальница". Как полагаете, что
лучше - "баня" или "мыло"? "Баня", конечно.
И так все почти пять тысяч слов. Редко-редко попадаются словечки, выжившие в схватке со временем. Вдруг откуда ни
возьмись в 1970-е годы выплыло слово "клёво". Все буквально взбесились: какая молодежь пошла, все у нее клёво да клёво!
А по-офенскому "клёво" значит "хорошо". Или знакомое от веку "баш на баш". "Баш" - это "грош" по-офенски. "Журба" -
"горе" (и по-украински так же). "Галаха" - "пиво", "вытерница" - "книга", "обдулить" - "обгореть".
В главе "Что сохранил и что утратил жгонский язык с середины XIX столетия?" приводится интересное наблюдение за выживаемостью специальных слов из тайного языка шерстобитов Костромской области, проведенное в 1961-63 годах. Оказалось, что многие слова видоизменились, но остались в обиходе уже как диалектные. И в приложение дается карта, из которой становится ясно, что и по сей день есть местности, где в ходу вся эта тарабарщина.
А когда мы открываем главу "Условный язык петербургских мошенников", то восторгу просто нет предела. Ворье не придумывало слова, оно просто придало общеизвестным словам новое значение. Так "сапоги" стали "коньками", "похороны" - "уборкой", а "погода" - "опасностью". Не доросли жулики до словотворчества в чистом виде. Кстати, "жулик" тогда означало не хитрого проходимца, а мальчишку-вора или нож. А вот "бабки" - они и в Африке "бабки". Что у офеней, что у мазуриков они обозначают одно и то же - деньги.
Попутно реабилитировано популярное ругательство "мудак". На языке мазуриков это означает "мужик". Как и "хам" - не имя библейского персонажа, а обозначение лакея.
Книга рассчитана на филологов, но будет полезна и читателю с широким кругозором, который живо интересуется русским языком. И тогда он сможет, пользуясь офенским языком, приблизительно выяснить, что же на самом деле пел коробейник из поэмы Некрасова:
Ой, лопырно-лопырна массовая коцобушка!
Вань в ней ситим и парча.
Жаломай, Стодка-зазнобушка,
Котюрецкого херьга.
