В июле в Тель-Авиве закрылась газета на идиш [лЭцтэ нАйес] («Последние новости»). Это было последнее в Израиле
периодическое издание на мамэ-лошн, если не считать выходящих не чаще раза в 2-3 месяца журналов.
Сегодня мы разговариваем с последним (редактором «Лэцтэ найес» Ави Надрой – о прессе на идиш и не только о ней.
По ходу двухчасовой беседы мы обсудили и такие темы, как «большая» политика и нынешняя деятельность Ави на посту председателя Ассоциации клубов любителей идиш в Израиле. Но в этом тексте решили их почти не затрагивать: политику потому, что сейчас идет война и публично спорить о ее ведении благоразумнее по ее окончании; а клубы потому, что они достойны отдельного интервью.
- Откуда Вы родом, Ави, кто были Ваши родители?
- Родился я перед самой Второй мировой войной в Буэнос-Айресе. Был единственным ребенком в семье – в то время редкость! Отец, выходец из городка Рыпин на севере Польши, работал в аргентинском отделении Еврейского национального фонда (Крен Каемет ле-Исраэль). Мать родом из местечка Чортков, что в Галиции (ныне Тернопольская область Украины. – Ш.Г.), в Аргентине заведовала еврейским детским садом. Оба свободно владели ивритом, но дома разговорным языком был идиш.
- В школе языком обучения был испанский?
- Подобно большинству еврейских детей в Аргентине первых послевоенных лет, первые шесть лет я учился параллельно в двух начальных школах. С восьми до двенадцати утра ходил в обычную государственную школу, где изучались общеобразовательные предметы - естественно, по-испански. А с часу до пяти занимался в еврейской школе имени Хаима-Нахмана Бялика. Там основным языком обучения был иврит: мы штудировали ивритскую грамматику и литературу, еврейскую историю и географию, ТАНАХ, нечто вроде обществоведения. А два предмета изучались на идиш: сам мамэ-лошн и литература на нем.
- Таких школ было в Аргентине много? Они еще существуют?
- В Буэнос-Айресе была еще школа имени Шолом-Алейхема. При ней был садик, в котором работала мама. И еще были школы – сколько именно, не помню. Сейчас их значительно меньше, а идиш как предмет вряд ли где-то сохранился. Хотя наверняка утверждать не буду – давненько я не был в Аргентине. Но знаю, что еврейская жизнь там не кипит так, как раньше.
- Кто Вам запомнился из учителей?
- Директором школы им. Бялика был Ицхок Гаркави - настоящий еврейский интеллектуал. Позднее он стал послом Израиля в Уругвае и Бразилии. А еще я очень благодарен родителям – за полученные дома знания, просто за жизненную науку.
- Они репатриировались в Израиль вместе с Вами?
- Нет, я приехал сюда в 1963 году один. Отец запланировал свою алию на 1970 год – и погиб в автокатастрофе, когда его такси направлялось в аэропорт Буэнос-Айреса, где его ожидал самолет... Мать репатриировалась в 1975 году и прожила в Израиле еще тринадцать лет.. Сейчас у меня с женой, голос которой Вы наверняка слышали по радио РЭКА, четверо детей – плюс двое от первого брака: благодаря ним я уже дважды дедушка.
- Идиш в Вашей собственной семье культивируется?
- Моя нынешняя супруга родом из Риги, так что дома говорим на идиш – но вот детей, к сожалению, научили языку лишь частично: две старшие дочери неплохо понимают мамэ-лошн, но почти не говорят, а младшие дети практически не понимают. Теперь-то я знаю, как можно вырастить детей полиглотами: каждый член семьи должен постоянно говорить с ребенком на одном и том же языке (делая вид, что никаких других языков не понимаешь), и у малыша просто не останется выбора кроме как овладеть этим – еще одним...
- Ави, Вы сами не только журналист, но и профессиональный переводчик: я встретил Ваше имя в списке членов международной ассоциации синхронистов AIIC. Сколькими языками владеете?
- На уровне родного владею идиш, ивритом и испанским. Английским тоже свободно, хотя учил его позднее – уже в вузе. Немецкий и французский тоже владею хорошо: за первый спасибо маме, выпускнице Венской гимназии, обучившей меня дойчу в раннем детстве, а второй я изучал в испаноязычной школе как иностранный – так что впоследствии пришлось пополнять знания и навыки. (В той же школе преподавался и латинский.) Относительно недавно взялся за арабский – объясниться уже могу. Итальянский отлично понимаю, но не говорю.
- Вернемся в эпоху Вашей юности...
- По окончании шестого класса я поступил в еврейский учительский семинар, где завершил среднее образование. Там всё обучение тоже велось на иврите, за исключением языка и литературы идиш. Было несколько учащихся – евреев из арабских стран: мамэ-лошн они не знали и от соответствующих предметов были освобождены. Не потому, что имели что-то против этого языка, а потому, что методика была оринтирована на тех, для кого этот язык не иностранный, а родной. По окончании семинара я поступил в колледж (назовем это так) «Ха-Мидраша ха-иврит»: там всё было на иврите, большинство преподавателей - из Тель-Авивского университета: проучившись два года, я получил право без экзаменов поступить в Тель-Авивский университет. А перед самой репатриацией я год проработал школьным учителем.
- Когда и где Вы дебютировали в журналистике?
- В возрасте 17 лет я стал подрабатывать в испаноязычном издании «Нотисия графика». Спустя несколько месяцев перешел в еврейскую газету «Ди прэсэ»: там моими наставниками были главный редактор Янкель Ботошанский, его заместитель Леон Житницкий и редактор местных новостей Йегуда Адин – он занимался со мной особенно кропотливо, именно его я считаю своим первым учителем журналистского мастерства.
- Итак, в 1963 году Вы репатриируетесь в Израиль...
- Около года я прожил в киббуце Шомрат. Затем – ЦАХАЛ, десантное подразделение. После этого – Тель-Авивский университет, специальность политология и экономика.
- А почему не журналистика?
- Я рано понял одну истину и всю жизнь убеждался в ее справедливости. Лучшими журналистами становятся не те, кто систематически изучал эту специальность, а те, кто компетентен в тех сферах, о которых он пишет. Предвосхищаю Ваш следующий вопрос: разумеется, мне приходилось освещать и проблемы, мало связанные с политикой и экономикой, но тут журналисту приходит на помощь такое необходимое качество, как природное любопытство и способность впитывать новую информацию по ходу дела.
- Значит, это и есть, по-Вашему, главное качество журналиста?
- Еще более важным я считаю умение абстрагироваться от собственной позиции. Например, сегодня Вы лучше всего сможете освещать войну на Севере лишь мысленно отделив себя-профессионала от себя-гражданина, болеющего за победу ЦАХАЛа.
- Ну, а университет всё-таки дал Вам многое?
- О да, у меня были лучшие профессора, о которых я мог мечтать. Международное право преподавал Марион Мушкат - выходец из Польши, полиглот, прекрасно знавший и идиш; он являлся советником ООН по юридическим вопросам. Хаим Бен-Шахар (макроэкономика) и Эйтан Бергласс (теория цен) – также всемирно известные ученые.
- После университета – сразу в газету или на радио?
- Нет, тогда положение было не таким, как сейчас: по знакомству, без специального образования, на работу в СМИ не принимали. Год с небольшим после университета я проработал в министерстве абсорбции, готовя для репатриантов информационные материалы на нескольких языках. Затем объявили набор на курсы по подготовке сотрудников радиостанции «Коль Исраэль»: брали на них только людей с высшим образованием. Работал на радио вначале на иврите: начинал как корреспондент, вел новостные журналы. В конце 1980-х годов, получив заманчивое предложение, перешел на идишскую редакцию: заведующим тогда был Ицхак Боне, ныне покойный. С середины 1990-х гг. до ухода на досрочную пенсию в 2004-м работал завредакцией.
- Кого оставили после себя?
- Когда я пришел на идишский «Коль Исраэль», штатных сотрудников в редакции было 11 человек. Когда становился директором – осталось пятеро. А сейчас там всего двое: заввещанием Адам Грузман (тоже выходец из Аргентины) и Арье Лондон (из Литвы). Цифры эти пропорциональны государственным ассигнованиям на идиш.
- «Лэцтэ найес» Вы начали редактировать в 2001 году параллельно с работой на радио?
- Да, в газете мне там передал эстафету земляк Дов Штульбах. Редакция состояла из четырех человек, после объединения в 2003 году с «Найе цайтунг» к нам присоединилась бывшая журналистка этой газеты Элишева Коэн-Цедек.
- Кому принадлежала газета?
- Хозяев у «Лэцтэ найес» было двое: бОльшая часть акций принадлежала марокканскому еврею Джорджу Эдри (как, когда и у кого он их выкупил – отдельный долгий разговор), меньшая - финансовой группе «Атлас». Осенью 2005 года владельцы решили продать издание. Интерес к нему проявил Ицхак Тамир - сын 99-летнего идишиста-коммуниста Йосефа Липского. Собственных средств у Тамира не оказалось (хотя он владеет англоязычным туристическим журналом «Hello Israel»), но он убедил двоих американских евреев (один из которых, Шломо Бар-Меир, живет в Израиле) вложить в это предприятие деньги... Чем дальше – тем больше вопросительных знаков. Во-первых, все или часть чеков, выписанных новыми хозяевами, вернулись за отсутствием покрытия. Во-вторых, они, полные новички в газетном деле, не сумели грамотно распорядиться имеющимися деньгами. За графические и типографские работы платили в несколько раз больше, чем прежняя администрация. Представьте себе не слишком (мягко говоря) преуспевающую еженедельную газету из 16 полос формата А3, которая содержит графика на окладе 9000 шекелей в месяц! Вдобавок Тамир ввел для себя ставку административного директора...
- Неудивительно, что деньги быстро кончились. О высоких тиражах и обильных доходах от рекламы газета на идиш может ведь только мечтать...
- С марта по июнь с.г. мы работали бесплатно. Не только мы, но и типография... Но бесконечно работать на добровольных началах невозможно. Узнав, что типография очередной номер без денег печатать не согласна, решили впустую не трудиться. А хозяева? Они твердят, что денег нет. Пытаемся по-хорошему уговорить хотя бы погасить задолженность по зарплате.
- Есть ли на горизонте планы возрождения периодической печати на идиш в еврейском государстве?
- Кое-какие планы есть. Надеюсь, к следующей нашей беседе они приобретут конкретный характер. Тому, кто всерьез займется за это дело, я дам два совета: во-первых, наладить подготовку журналистов на идиш из числа представителей молодого или хотя бы среднего поколения. Во-вторых, ориентировать газету на читателя, выросшего на новых культурных кодах, для которого мамэ-лошн является не главным вынесенным из родительского дома средством общения, а объектом осознанного интереса, нуждающегося в стимулировании.
- Итак, воспитать потенциального читателя... Не этим ли Вы занимаетесь на своем нынешнем посту председателя Всеизраильской ассоциации клубов любителей идиш?
- Упомяну двух человек, с которыми мне особенно приятно иметь дело. В
Ашкелоне есть клуб под председательством Брони Дрикер: сто человек говорят на добротном мамэ-лошн, всё прекрасно организовано, любо-дорого посмотреть. А в Зихрон-Яакове клуб любителей идиш открыл директор городской библиотеки Нисим Кариди - иракский еврей, молодой еще человек, неплохо выучивший язык и создавший такую атмосферу, что приехать туда в гости – одно удовольствие!
- Последний к Вам вопрос – опять как к журналисту. Каков самый запоминающийся момент в Вашей профессиональной карьере?
- Интервью в 1980 году с Анваром Садатом. Он долго уклонялся от беседы со мной, пока я не поймал его – в буквальном смысле поймал! – в его родной египетской деревушке Мит-Абуль-Ком.
