פרץ מארקישעס לידער אין איבערזעצונגען אויף רוסיש
СТИХИ ПЕРЕЦА МАРКИША В ПЕРЕВОДАХ С ИДИШ ________________________________________________________________
Журнал "Побережье"
Перевод Анны Ахматовой
ОСЕНЬ
Там листья не шуршат в таинственной тревоге,
А, скрючившись, легли и дремлют на ветру,
Но вот один со сна поплелся по дороге,
Как золотая мышь — искать свою нору.
И сад не сторожат — пусть входит кто захочет,
Там вихри, холод, дождь, секущий и косой,
И — никого. Печаль одна здесь слезы точит,
Но вдруг жужжанье слух улавливает мой.
Пчела спешит пешком по рыхлому песочку,
Тяжелым обручем пчелиный сжат живот,
И так она ползет чрез пень и через кочку
И судорожно вдруг на голову встает,
И крылышки свои вдруг задирает криво,
Как зонтик сломанный, они теперь торчат,
И смерть уже слышна в жужжанье торопливом...
На осень тишина переезжает в сад.
1948
Loading...
ЗАБОТА
Лишь только луч цветка коснется, щекоча,
А ветерок, кусты взъерошив, захохочет,
Как, крылья подоткнув, кузнечик сгоряча
У наковаленки своей уже хлопочет.
Усами жесткими он грозно шевелит,
Усы в ногах снуют с зеленым нетерпеньем,
А мошкаре лесной стрекочет он, сердит:
«Мне надобно ковать! Отстаньте с вашим пеньем!»
Кузнечик прыгает — какая суета, —
От кустика к цветку легко перелетая,
Травинку хилую догонит у куста
И спросит: «Припаять? Работа не простая!»
Впивается его зовущий молот сам
Во множество забот, звенящих и летучих.
Кузнечик приумолк. И вновь к своим трудам
Вернется он, когда блеснет заря сквозь тучи.
ТВОЯ СЛЕЗА
Э. Л.
Твой взор меня смиряет и гнетет
И голову мою к земле склоняет,
Когда тоскою искривлен твой рот
И дрожь слезы в твоих глазах мерцает.
Слеза набухнув, блещет, и она
Вот-вот прольется через край, крупнея,
Но там не я — вина отражена,
Молчит слеза, таить печаль умея.
Она не падает с твоих ресниц,
Но остается между век дрожащей.
В ней мир выходит из своих границ,
А в глубине растет зрачок блестящий.
1948
***
Давиду Бергельсону
Приходит час ночной ко мне,
Всех тише и грустней,
Побыть со мной наедине...
Вот окна всё синей, синей,
Уходят стены. Вкруг меня
Один простор ночной.
И обувь сбрасываю я,
Чтоб шаг не слышать свой.
Я на глаза свои кладу
Вечерний синий свет
И всё шепчу в ночном чаду:
— Тоска, меня здесь нет!
И в угол прячусь я пустой,
И руки прячу я,
От скуки медленно за мной
Ползет тоска моя.
И пальцами она слегка
Моих коснулась скул,
И вот уж призрак твой, тоска,
К моей груди прильнул.
Чтобы мою отведать кровь,
Она колдует вновь и вновь.
Но прижимаю к косяку
Незримый силуэт
И всё шепчу, кляня тоску:
— Тоска, меня здесь нет!
1917
Я сердце свое наколол на крючок.
О дальних, о зрелых ночей холодок!
Чтоб птицы ко мне прилетали смелей,
Я крошки рассыпал у самых дверей.
Клюйте себе на здоровье, друзья!
На пользу послужит вам пища моя.
Чтоб птицы слетались на мой водопой,
Я ставлю им полные блюдца с росой.
Чтоб ты повернула к порогу лицо,
Я сердце к тебе выношу на крыльцо.
Ты переступишь порог мой, смеясь,
Сквозь белые зубы ты бросишь приказ:
- Что ж, заверни, отнеси мне домой! -
Я заверну и пойду за тобой.
Я понесу и найду твою дверь:
- Вот оно, сердце. Что делать теперь? 1930
- - - - - - - - - - - - - - - - - - Перевод А.Голембы
КАВКАЗ (фрагменты)
Туманам спутанным грозят
Вершин гранитные оскалы, -
Откинув головы назад,
Ждут зова дремлющие скалы.
Над ними молния-змея,
Они к громам полночным глухи,
На их вершинах, знаю я,
Пасутся дьяволы и духи.
..........................................
Здесь рёбра каменной гряды,
Там камень вьется турьим рогом,
А там - журчание воды,
Ручьи шныряют по отрогам.
Здесь мир, объятый синевой,
Каменья корчатся в лазури;
Кавказ, порог приветен твой
И для затишья, и для бури!
..........................................
И трижды праздник в сердце гор,
В ущельях, в облаках лебяжьих,
За тем, что смолк с недавних пор
Зловещий топот полчищ вражьих.
Я сердцем благодарен всем
Друзьям в сраженье и в работе
За то, что этот вражий шлем
Ржавеет в отдаленном гроте.
..........................................
Здесь, у подножья снежных гор,
Я, скорбный, плечи не расправлю:
Надену траурный убор
И по ушедшим тризну справлю.
Сквозь тысячу кровавых лет
Пройду - сквозь тьму местечек стертых,
Пока не одарит рассвет
Меня, восставшего из мертвых.
Но и тогда, в заветный час,
Твои гремящие каскады,
Твои снега, седой Кавказ,
Мне в сердце не прольют отрады!
1948
Листьев нет еще покуда,
Ветви голые черны,
Но уже случилось чудо
Птичьих щебетов весны!
Лес угрюмый и лохматый
Зябнет — стаяли снега.
В мокрой пуще бородатой
Вьется птичья мелюзга.
Птица вьется в синей глуби,
Вся одета синевой:
С веточкой, с былинкой в клюве,
С прошлогоднею травой!
Только ласточке не сладко:
Весть летит во все концы,
Что в ее лепную хатку
Вторглись новые жильцы.
(из поэмы «Шалость»)
1919
------------------------------------------
Источник:
Перевод А.Штейнберга
МИХОЭЛСУ – НЕУГАСИМЫЙ СВЕТИЛЬНИК
1 Прощальный твой спектакль среди руин, зимой...
Сугробы снежные, подобные могилам.
Ни слов, ни голоса. Лишь в тишине немой
Как будто все полно твоим дыханьем стылым.
Но внятен смутный плеск твоих орлиных крыл,
Еще трепещущих на саване широком;
Их дал тебе народ, чтоб для него ты был
И утешением, и эхом, и упреком.
В дремоте львиная сияет голова.
Распахнут занавес, не меркнут люстры в зале.
Великих призраков бессмертные слова
В последнем действии еще не отзвучали.
И мы пришли тебе сказать: "Навек прости!" -
Тебе, кто столько лет, по-царски правя сценой,
С шолом-алейхемовской солью нес в пути
Стон поколения и слез алмаз бесценный.
2
Прощальный твой триумф, аншлаг прощальный твой...
Людей не сосчитать в народном океане.
С живыми заодно, у крышки гробовой,
Стоят волшебные ряды твоих созданий.
К чему тебе парик? Ты так сыграешь роль.
Не надо мантии на тризне похоронной,
Чтоб мы увидели - пред нами Лир, король,
На мудрость горькую сменявшийся короной.
Не надо вымысла... На столике твоем
Уже ненужный грим, осиротев, рыдает.
Но Гоцмах, реплику прервав, упал ничком,
Хоть звезды в небесах не падают - блуждают.
И, пробужденные зловещим воплем труб,
Вдоль складок бархатных плывут их вереницы,
Столетиям неся твой оскверненный труп,
Шурша одеждами и опустив ресницы.
3
Разбитое лицо колючий снег занес,
От жадной тьмы укрыв бесчисленные шрамы.
Но вытекли глаза двумя ручьями слез,
В продавленной груди клокочет крик упрямый:
- О Вечность! Я на твой поруганный порог
Иду зарубленный, убитый, бездыханный.
Следы злодейства я, как мой народ, сберег,
Чтоб ты узнала нас, вглядевшись в эти раны.
Сочти их до одной. Я спас от палачей
Детей и матерей ценой моих увечий.
За тех, кто избежал и газа, и печей,
Я жизнью заплатил и мукой человечьей!
Твою тропу вовек не скроют лед и снег.
Твой крик не заглушит заплечный кат наемный,
Боль твоих мудрых глаз струится из-под век.
И рвется к небесам, как скальный кряж огромный.
4
Течет людской поток - и счета нет друзьям,
Скорбящим о тебе на траурных поминах.
Тебя почтить встают из рвов и смрадных ям
Шесть миллионов жертв, замученных, невинных.
Ты тоже их почтил, как жертва, пав за них
На камни минские, на минские сугробы,
Один, среди руин кварталов ледяных,
Среди студеной тьмы и дикой вьюжной злобы.
Шесть миллионов жертв... Но ты и мертвый смог
Стать искуплением их чести, их страданий.
Ты всей Земле швырнул кровавый свой упрек,
Погибнув на снегу, среди промерзших зданий.
Рекой течет печаль. Она скорбит без слов.
К тебе идет народ с последним целованьем.
Шесть миллионов жертв из ям и смрадных рвов
С живыми заодно тебя почтят вставаньем.
5
Покойся мирным сном, свободный от забот, -
Ведь мысль твоя жива и власть не утеряла,
Реб Лейви-Ицхока свирель еще поет,
Еще лучится твой могучий лоб Марала!
Твоей любви снега не скажут - замолчи!
Твой гнев не заглушит пурги слепая злоба.
Как две зажженные субботние свечи.
Мерцают кисти рук и светятся из гроба.
Ты щуриться привык, обдумывая роль.
Так видел ты ясней, так собирал ты силы;
Теперь под веками ты прячешь гнев и боль,
Чтоб их не выплеснуть из стынущей могилы.
Блистают зеркала, и кажется - вот-вот
Ты вновь наложишь грим к премьере величавой,
Глазами поведешь, упрямо стиснешь рот
И в небо звездное шагнешь, как прежде, "с правой".
6
Распадом тронуты уже твои черты.
Впитай же музыку в себя, ручьи мелодий
Из "Веньямина Третьего", - недаром ты
Любил истоки их, живущие в народе!
Под этот струнный звон к созвездьям взвейся ввысь!
Пусть череп царственный убийцей продырявлен,
Пускай лицо твое разбито, - не стыдись!
Незавершен твой грим, но он в веках прославлен.
Сочащаяся кровь - вот самый верный грим.
Ты и по смерти жив, и звезды ярче блещут.
Гордясь последним выступлением твоим,
И в дымке заревой лучами рукоплещут.
Какой-нибудь из них, светящей сквозь туман,
Ты боль свою отдашь, и гнев, и человечность.
Пред ликом Вечности ни страшных этих ран.
Ни муки не стыдись... Пускай стыдится Вечность!
7 Распахнут занавес... Ты не для смертной тьмы
Сомкнул свои глаза. И дар твой благородный
С благоговением воспримем ныне мы,
Как принял ты и нес бесценный дар народный.
Тебе со сценою расстаться не дано.
Ты прорастешь в века, вспоен родимым лоном.
Исполнен зрелости, как спелое зерно
Под небом благостным, на поле пробужденном.
Мы никогда в твою не постучимся дверь,
Мы больше к твоему не соберемся дому, -
Без стука в сердце мы в твое войдем теперь,
Открытое для всех, доступное любому,
Доступное, как лес, как пена вольных вод,
Как солнце; и с тобой, с мечтой о лучшей доле,
В бескрайний небосвод, в грядущее - вперед!
Всем человечеством, как в золотой гондоле!
Подстрочник первой части стихотворения
Ш. МИХОЭЛСУ - ВЕЧНАЯ СВЕЧА У ГРОБА
Твое последнее выступление перед народом Среди осколков, снегом засыпанных. Но - без твоего слова, но - без твоего голоса. Только твое застывшее дыхание... Но мы слышим и сейчас, как всегда, Незримый шорох твоих орлиных крыльев, Которые тебе надел народ, Пусть это будет его утешением, его эхом и его упреком. Занавес не опускается, Светильники в зале не погашены. Лучится твоя спящая львиная голова И образов парящих бессмертный язык. Проститься с тобой мы пришли сюда, На то место, через которое ты подобно отзвукам вековых мучений Нес, напевая, шолом-алейхемовскую слезу - Чтобы она, как драгоценный камень, засияла...
Приблизительная транскрипция первой части
[Ш. МИХоЭЛСН - А НЭР ТоМЭД БАМ ОРН
дайн лЭцтэр Уфтрит фарн фолк цевИшн брОхштикер мит шнэй башОтн. нор - он дайн ворт, нор - он дайн кол, блойз дайн фаркИлтэр Отэм... Обэр мир hэрн ойх ацИнд, ви Алэ мол, дэм Умзихтикн шорх фун Одлэр-флигл дАйнэ, вос Онгетон hот дир дос фолк, золст зайн зайн трэйст, зайн Опкланг ун зайн тАйнэ. дэр фОрhанг лозт зих нит арОп, ди лэмп ин зал зЭнэн нит Ойсгелошн. эс штралт дайн шлОфндикер лЭйбмкоп ун фун гештАлтн швЭбмдэ - дос Умштэрблэхэ лошн. гезЭгенэн мит дир мир кУмэн зих аhЭр, дурх вАнэн hocт ви Опкланген фун дОйрэс пАйнэн гетрОгн зИнгендик шОлэм-алЭйхэмс трэр, зи зол зих ви ан Эйдлштэйн цешАйнэн...]
Перевод Сары Зингер (также написала музыку на эти слова)
ДОРОГА В ГЕТТО
Пустая колыбель. Подсвечник без свечи.
Надгробье... Да имён на нём заьёрты строчки.
Открыта настежь дверь. Хозяев не ищи.
Можно зайти и взять всё, что захочешь...
Как поминальная свеча, звезда одна горит.
В углу вот вещмешок. В нём скарб нехитрый очень.
Для дальнего пути костыль в углу стоит.
Можно зайти и взять всё, что захочешь...
И несмолкаем гул. И бесконечен путь.
И слёзы безысходности туманят очи.
И не объять всю боль, всей жизни жуть.
А дверь открыта - можно взять всё, что захочешь...
Идёт седой старик. А рядом - внук его.
Идут мужчины... Женщины... И днём, и ночью.
И это - это всё... Нет больше ни-че-го.
А дверь открыта - можно взять всё, что захочешь...
Подстрочник
Колыбелька без ребенка. Подсвечник без свечи.
Старинное надгробье со стертыми именами.
Низок порог, и открыта дверь -
Кто хочет, может войти и это взять...
Узелок сбоку. Трость, чтобы отправиться в путь.
А сверху звезда, как тихая поминальная свеча, пламенеет.
Сосчитано до последнего скромное достояние -
Кто хочет, может войти и это взять...
Дальних шагов неутихающий шум.
И светлая печаль, вызванная желанием всё умом объять.
Всё заключено в боли тлеющего пепла -
Кто хочет, может войти и это взять...
Запрокинутая голова, вытянутая шея,
Мечтательный взгляд под заплаканными бровями.
Больше ничего нет. Вот это всё.
Кто хочет, может войти и это взять...
Приблизительная транскрипция
[а вигл он а кинд. а лАйхтэр он а лихт.
ан Уралтэ мацЕйвэ мит фармЭктэ нЭмэн.
сыз нИдэрик ди швэл, ун офн из ди тир -
вэр сэ фарлАнгт, дэр кон эс кУмэн нЭмэн.
а клУмэк ба дэр зайт. а штэкн фар дэм вэг.
ун ин дэр hойх а штэрн, ви а штИлэр Ёрцайт флэмлт.
сыз Ойсгецейлт биз лэцт дэр Орэмэр фармЭг -
вэр сэ фарлАнгт, дэр кон эс кУмэн нЭмэн.
фун вАйтэ гЕйнг а нит-гештИлтэр раш.
ун трОер лИхтикер фун вэлн алц банЭмэн.
сыз алц ин вэй фун тлИендикн аш -
вэр сэ фарлАнгт, дэр кон эс кУмэн нЭмэн.
ан Уфгевигтэр коп, ан Ойсгештрэктэр hалдз.
а трОймэндикер блик Унтэр фарвЭйнтэ брЭмэн.
мэр гОрнит из фарАн. от дос из алц.
вэр сэ фарлАнгт, дэр кон эс кУмэн нЭмэн.]
