Группа уроженцев Израиля – 25-летний Асаф Галай, 35-летний Гиль Рыбак и 45-летний Дани Инбар – ездили минувшим летом из Тель-Авива в Нью-Йорк специально на летний семинар по идишу имени Уриэля Вайнрайха, организованный при участии газеты «Форвертс». Там они пополнили свои знания в идише, усовершенствовали свои разговорные навыки – и передали журналистам «Форвертс» декларацию под названием «Новый взгляд на ашкеназскую идентификацию».
Декларация содержит призыв к израильской общественности и органам власти пересмотреть отношение к идишу и включить этот язык в повседневную жизнь страны, поскольку безмамэ-лошн, без связанных с ним идеалов и ценностей, национальное самосознание значительной части общества не может являться полноценным. Одного лишь иврита для этого не хватает как по историческим, так и по чисто лингвистическим причинам: идиш гораздо более развит, гибок и богат нюансами – а, значит, лучше подходит для отображения действительности глазами еврея. При этом сильные стороны иврита никто оспаривать не собирается.
В составлении декларации участвовали также слушатели курсов идиша при тель-авивском культурном центре «Бейт Шолом-Алейхем». Она передана и в редакцию газеты «Гаарец»; пока неизвестно, будет ли опубликован на иврите этот документ, плохо стыкующийся с традиционно антиидишской, «рак-ивритской» политикой израильского истеблишмента.
Гиль Рыбак, в отличие от двух своих друзей, вырос не в Тель-Авиве, а в Кирьят-Моцкине. В детстве он не говорил на мамэ-лошн и не слишком интересовался этим языком, хотя успел впитать его «сочность»и теплоту от дедушек и бабушек – выходцев из Литвы. Асафу Галаю повезло с отцом: Даниэль Галай – профессиональный композитор, репатриировавшийся в 1960 году из Аргентины, уже несколько десятилетий активно участвует в культурной жизни на идише; в свое время он основал организацию «Хемшех дор» («Поколение продолжателей»). А вот Дани Инбар рос в чисто «гебраистской» семье: даже прадедушка его писал уже не на идише, а на иврите; впрочем, бытовали в доме и шутки на идише, и грампластинки, так что десяти лет отроду Дани добровольно перечитал Шолом-Алейхема (тогда еще в переводе на иврит), а позднее увлекся Авромом Гольдфаденом и даже сам написал пьесу по мотивам произведений основоположника еврейского театра.
Вступив в сознательный возраст, трое молодых людей ощутили внутреннюю потребность в идише как средстве культурного обогащения и самовыражения. Гиль считает, что пришло время окончательно «зарыть в землю топор лингвистической войны» и признать равноправное существование в Израиле двух еврейских языков – иврита и идиша. Дани понимает мотивы антагонизма ранних сионистов (Бен-Иегуды, Бен-Гуриона) к идишу: «В любой революции чем-то приходится жертвовать». Однако приходит «время собирать камни», время восстанавливать по крупицам утерянное богатство.
Авторы декларации предлагают для начала создать в Израиле при поддержке государства широкую сеть курсов идиша и сделать идиш обязательным школьным предметом (при том что обучение в целом должно вестись по-прежнему на иврите). «Сами того не осознавая, сабры употребляют слова из мамэ-лошн: «мэйдэлэ», «хэврэ», «кумзиц» и т.д. Идиш будет для них не иностранным, а своим, естественным, во многом родным языком», - утверждает Дани Инбар.
